— А ну, стоять! — крикнул солдат, и послышался звук перезаряжаемого оружия.

Я медленно повернулся и увидел, как на меня наставили ружье. Мало того, что тупой, так еще хочет своей пукалкой напугать? Знал бы он, какое оружие против меня использовали на моей планете, спрятал бы это позорище.

— Ты своему другу в штанах приказывай «стоять», когда с бабой не получается, — сказал я ему, сверкнув тяжелым взглядом отца. Разговаривать с «такими» я научился на магических рудниках. Они понимали только крепкое слово и кулак в морду, а лучше камнем по голове и без слов.

— Сопляк! — гаркнул мужик. — Я сержант охраны бронепоезда, Смирнов Эдуард Аркадьевич.

«Ничего себе», — подумал я. Целый сержант, продолжал наводить на меня ружье.

— А я Борис Иванович Солнцев. Будем знакомы! Я пойду? Мне нужно найти человека, который поможет, — развернулся и шагнул.

— Да стой ты! Я могу выдать разрешение, открыть вагон для дуэли и зарегистрировать ее, — уже абсолютно другим тоном произнес сержант. — Хоть посмотрю, как вы, проказа страны, друг другу морды бьете. Возятся с вами сопровождение, охрана, на стене вам самое безопасное место. Вонючие аристократы! А, таким, как я, воякам — шиш с маслом.

(Так у меня получилось изобразить сержанта бронепоезда Смирнова Эдуарда Аркадьевича)

— Не боишься за эти разговоры на каторгу попасть? — спросил у него, снова развернувшись. Ничего не могу с собой поделать, очень хочется разбить эту рожу в кровь, хотя внешне я ничего не показал.

— А кто меня сдаст? Ты? — наклонился он с ухмылкой в мою сторону. — Ты мясо! Едешь отдавать долг родине. Уж поверь, на стене будет не до меня, — он оскалился.

— Ага, боюсь-боюсь. Подожди! — приказным тоном обратился к нему. — Сейчас я своего секунданта захвачу, он тут рядом, и можем идти.

Чтобы этот идиот не передумал, перешел на бег и быстро нашел моего нового знакомого.

— Володя, вставай, пойдем! — сказал я парню и схватил его за плечо.

— Нашел? — медленно и очень вальяжно ответил он, чуть оторвав взгляд от книги.

— Да! Двигай! — приказал ему. Владимир показательно вырвался из моего захвата. Еще один со своими закидонами! Но ничего, главное, закрыть вопрос со Спиридоновым, и можно будет ненадолго расслабиться до стены.

Я быстро вернулся к сержанту, а потом мы ждали, пока Володя дойдет, аккуратно ступая по полу, боясь запачкать свои лакированные ботинки. Секундант шел крайне медленно и с недовольным лицом, будто сожрал что-то невкусное. Наконец, он тоже встал рядом. Чуть ему затрещину не дал.

— Все. Можем идти, — сказал я сержанту Эдику. Мы пошли к началу нашего состава. Солдафон двигался достаточно быстро, поэтому мне постоянно приходилось подгонять Володю.

Мы добрались до нужного вагона. Сержант достал ключи и открыл дверь. Зашли внутрь. Ничего особенного. По центру — ринг, окруженный веревками, и куча свободного места. Наверное, для зрителей или если битва пойдет горячо.

— Ждите! Я схожу за регистрационным журналом, — сказал Эдик и направился в конец вагона для дуэлей.

— Про что он? — спросил я сам у себя.

— Регистрационный журнал — специальная тетрадка, на каждой странице номер и водяные знаки. Нельзя просто так вырвать листок, чтобы не было проблем. Поэтому, если туда внесли данные дуэли, с вероятностью 99% ее зарегистрируют. Такие есть в каждом месте, где можно устраивать поединки, — выдал мне справку Володя, отрешенно смотря на стену.

— Спасибо! — сказал я ему.

Вернулся сержант, и мы стали вносить данные. Сначала меня, потом моего секунданта. Володя очень медленно писал, чем злил Эдика, который пыхтел. Если бы еще чуточку дольше, думаю, он бы влепил ему. Но нужно отдать должное — у моего секунданта каллиграфический почерк.

Как раз в это время пришел придурок и притащил какого-то парня, который еле стоял на ногах. Спиридонов подошел и зарегистрировал себя и своего секунданта. Миша говорил за него, потому что тот лыка не вязал, только головой махал. Пьяного парня звали Семенов Константин Сергеевич. Судя по нашивке, он обычный владеющий.

Сержант внимательно проверил данные, и потом мы все расписались, кроме Константина, тот просто крестик поставил. Эдуард махнул на него рукой, что и так сойдет. Секунданты — это больше дань традициям, дополнительные наблюдатели, которые могут теоретически оспорить результаты поединка.

Мы остались одни, нас попросили подождать минут двадцать, подготовиться, разогреться, а сержант пока сходит по своим делам. Спиридонов начал делать гимнастику, я решил тоже дать своему телу нагрузку.

Ограничился разминкой суставов и приседаниями.

— Володя, а как происходит дуэль? — спросил я у своего секунданта, когда закончил разогреваться. Знаний Бориса в этом вопросе мне не хватало.

— В зависимости от условий. Обычно тот, кого вызвали, может, выбрать, как будет происходить бой: рукопашка, оружие, магия, — лениво ответил мой знакомый. Ему как будто настолько сложно сделать лишнее движение, что он испытывает при этом невыносимую боль. Сдержался, чтобы не треснуть, когда он опять закатил глаза.

Во мне смешалось умение парня держаться и мои навыки. Внешне я вообще не дергал ни единым мускулом. Для голоса бога необходимо испытывать сильные и яркие эмоции, иначе он не будет работать. Но и управлять ими нужно, постоянно находить середину между двумя крайностями.

«Так, главное, чтобы не магия», — подумал про себя. В ней я пока слабее, чем в остальном. Неважно, как, но я решу этот вопрос.

Воспоминания Бориса о его прошлой жизни и выживании

Кулаками я проложил себе путь через магические рудники. Меня забрали от родителей в шестилетнем возрасте. И пока я не мог добывать магические кристаллы, меня использовали, как искателя.

Запускали в узкие пещеры или лазы, где благодаря моему маленькому телу я пробирался вглубь в поисках новых залежей руды. Порой такие исследования тянулись неделями, и, чтобы не сдохнуть, приходилось жрать все, что шевелится. А когда я находил место с магическими кристаллами, возвращался.

Мне давали еду за все дни моего отсутствия, которую в итоге забирали более старшие дети. Но так длилось всего один год, он был самым тяжелым на рудниках. Я почти все время голодал, спасибо песчаным гусеницам, именно они спасали меня, когда желудок прилипал к позвоночнику.

Там, в глубине, я разговаривал сам с собой, чтобы не потерять голос. На моей планете рабам запрещено говорить, даже шепотом. За ослушание сразу следовало наказание — смерть. У раба не может быть голоса.

Пока ты молчишь и работаешь, хоть как-то выживаешь. Чтобы мы не произносили ни звука, на нас повесили магические ошейники. За попытку сказать слово било током так, что отключался, а потом болело все тело. Работать не можешь — голодаешь. Каждый хоть раз испытал на себе такой удар, после него никто не разговаривал. Были парочка особо упрямых, но они подохли от голода.

Мне повезло, я в своих вылазках в пещеры обнаружил, что если забраться поглубже, то там ошейник не работает. Тогда я не понимал, почему. Хотел верить, что это все благодаря большим магическим кристаллам, которые я нашел в одной из пещер и никому о них не рассказывал. Это было мое место, позволяющее тренироваться и использовать свой голос.

Чтобы постоять за себя и прекратить воровство моей еды — стучал кулаками о камни, пока руки не перестали чувствовать боль.

После года тренировок у меня больше никто не забирал паек. Всего лишь нужно забить руками Треба, главного из шайки, которая обдирала таких искателей, как я. Первое убийство я совершил в семь лет. Думал, что от меня отцепятся. Вот только отстали подростки, но их место заняли взрослые.

Раз у меня есть силы забить пацана, значит, хватит и на то, чтобы таскать магическую руду. Так я стал работать с остальными. Хоть сил мне не хватало, я продолжал переносить тяжелые необработанные магические кристаллы.

После работы я не мог поднять руки, пальцы не слушались. Это все привело к тому, что меня снова образовались проблемы с пайком. Раз я маленький, много не нужно, тогда начали забирать уже взрослые. Сил драться не было, поэтому снова голод. Но это меня не остановило.